БОЛЬ НА ВЕТРУ

За окном кара, в каком мы с матерью и отцом Ивана Ткаченко едем в Туношну, мелькают наклейки «Локомотив» на стеклах машин. Обгоняем автобус с изображением команды. Я отворачиваюсь от окна.

Предки Вани глядят на дорогу. Татьяна Ткаченко прячет руки в рукава пальто. Говорим о погоде, политике… Страшно спросить о главном - о том, как были прожиты два года с момента падения того борта.

На пятачке, где установлен мемориал, где привязаны фанатские шарфы и стоят вазы для цветов, лютует ветер. С головы отца Вани слетает бейсболка. Молча стоим у памятной плиты.

- Нас как будто прижало данной для нас плитой, - через гул ветра шепчет Татьяна Владимировна. - Не выбраться из-под нее…

Леонид Ткаченко повторяет: жизнь разбилась напополам - до и опосля. Как поваленный пограничный столб данной нам жизни - та береза, что выдрал из земли падавший самолет. На данный момент ее подпирает траурный венок.

Рядом - детальки самолета. Ежась от ветра, поднимается Леонид Владимирович к данной для нас березе. Трогает рукою сухой сучок. О чем он задумывается? О том, как все случилось, о том, что семья не верит в официальную версию обстоятельств падения, о том, как продолжать жить?

Ездить на место крушения - испытание для семьи. Опосля катастрофы не были в состоянии сделать этого несколько месяцев. И в этот раз, положив к плите гвоздики, долго не задерживаются - уезжают в бар «Рокс» - его когда-то открыл для друзей Ваня.

ДИАНА Обязана ЖИТЬ!

В полутьме бара отогреваемся кофе. Мать Вани ведает, каким славным мальчиком отпрыск был в детстве. И в какого хорошего парня вырос. Вспоминаем удивительную историю, о которой узнали опосля его смерти, - когда Ваня всекрете занимался благотворительностью и за пару минут до смерти перевел крупную сумму на счет 16летней Дианы Ибрагимовой, которой поставили диагноз «острый лимфобластный лейкоз».

- Когда предки Дианы узнали о Ване, они нам позвонили. Мы все рыдали, - ведает мать Вани. - А Диана и на данный момент нам звонит. Одно время шла на поправку, позже было ухудшение. Но мы ее продолжаем поддерживать. И говорим, что она не имеет права не выздороветь. Она должна вылечиться!

У самих Ткаченко есть крупная цель - стройку хоккейной школы, о которой так грезил Ваня. Идут к данной нам цели, продираясь через бюрократические препоны и нехватку средств. В 1-ый год спонсорская помощь хоть как-то шла. Но время - и терапевт, и хирург. Приток финансирования случается только в дни памяти…

- Кто по-настоящему помогает - так это обыкновенные люди, - говорит Леонид Ткаченко. - На улице подступают и по 500 рублей, по тыще дают. Одна женщина 50 тыщ отдала - в школе с Ваней обучалась. Мы все средства берем и кладем на счет. Каждый рубль дорог.

За этот «рубль» приходится биться - до этого времени кое-где что-то не выплатили, идут судебные тяжбы… Опосля смерти Вани семья верно поняла - кто был ему другом, а кто здесь же кинул.

ВАНИНА БЕРЕЗКА

Беседу прерывает зашедший в бар высочайший мужчина - в кожаной куртке и кепке с символом «Локомотива». По-приятельски здоровается с Леонидом Ткаченко и садится рядышком. Он из числа тех болельщиков, с которыми у семьи теплые дела.

- Ой, они нас так поддерживают! - лицо матери Ивана просветлело. - Мы и в баре устраиваем встречи, и домой их к для себя приглашаем. Они нам молвят: «Если что-то нужно - обязательно звоните, мы здесь же всех соберем и все сделаем».

Выходим из бара и прикидываем, на какую маршрутку сесть. Впереди - официальное мероприятие в школе, где обучался Ваня.

- Да что вы, какая маршрутка! Я вас довезу! - мужчина из бара захлопотал вокруг супругов, как около собственных родителей. Усадил в машинку и повез к школе. Ее адресок знает, наверняка, каждый болельщик.

Во дворе школы высажены березки - 10 тонких деревьев, по числу учившихся тут ребят из того «Локомотива».

В две шеренги выстроились мальчишки, натянувшие на свитеры спортивные майки. Школе присваивают имя Ивана.

Праздничные речи официальных лиц, минутка молчания, красноватые гвоздики…

- Так вышло, что в данной школе обучались все мужчины нашей семьи - Ваня, его брат и я, - тихо, так что практически не слышно даже в микрофон, говорит Леонид Владимирович. - И на данный момент я горд быть тут.

Когда малышня, теребя в руках красноватые гвоздики и путаясь в строках, стала читать стихи, на лице старшего Ткаченко возникла печальная ухмылка…